Пост создан 19 октября 2021 г.

Вот что Анастасия Миронова пишет о себе:

• Родилась в 1984 году, детство прошло в Тюмени. На филфаке ТюмГУ пять лет, по мере сил, изучала закат символизма, прерафаэлитов и античную эстетику.

«Году в 2003 или 2004 я была уволена из одной подконтрольной тюменской администрации структуры (подрабатывала студенткой) за то, что совершила некий перформанс: подложила под дверь кабинета тогдашнего мэра вырезанного из полешка Буратину. Полешко было — от вырубленного в городском парке редкого дерева Черемуха Маака. Митинговала против сноса парка, даже ночь провела, сторожа бульдозеры. Об увольнении моем город тогда так и не узнал: уже пришли аполитичные года, да и я была совсем молодой, не умела из личной проблемы сделать общественно-важный повод к усилению протеста».



• По окончании филфака уехала учиться в Лондон, где задержалась на четыре года.



«Я пыталась устроить суперакцию против власти на концерте Майкла Джексона в Лондоне. Я нашла подельников, наладила отношения с охраной арены O2 (среди охранников был знакомый поляк). Мы сделали огромный баннер из нескольких парусов кайта. На баннере написали «Медведев, уволь Путина». Я не знала, что этот лозунг уже был вовсю обмусолен в России. В любом случае, это оказалось неважным: Майкл Джексон умер, не долетев до Лондона. Наша акция не состоялась, хотя мы уже натренировались растягивать баннер на заднем дворе».



• В 2010 году вернулась с так и не защищенной диссертацией по Джону Рескину. В Тюмени продолжила работать в журналистике, но в 2012 году была вынуждена вновь уехать, но уже по причине полного отсутствия в городе неподконтрольных власти СМИ.

«В Тюмени активно выступали против коррупционного ярма, оставленного Собяниным. На волне недовольства образовалось объединение разных протестных групп, мы ходили на заседания, устраивали митинги, пикеты, забрасывали чиновников бумагами, требовали раскрыть данные по тендерам, ходили на публичные слушания в администрацию, пытаясь блокировать преступные инициативы и проекты бюджета города. Приходили дяденьки из ФСБ, Центра «Э». Собственник издания, где я работала, провел беседу на предмет страхов. Мне пришлось сменить работу. Я ушла в независимую газету, которая в те годы занималась острыми социальными темами и немного политикой. Снова были угрозы. Начальник областной полиции на митингах выискивал меня среди людей и говорил что-нибудь приятное, вроде: «Читаем, читаем тебя, Анастасия. И газету, и ЖЖ, и Твиттер. Смотри у меня». Были звонки в редакцию, бы угрозы засудить меня, а то и просто звонили и таким мягким кавказским акцентом спрашивали: «Ты хорошё подумай, а? У тебе мама йесть, а?» В интернете зачем-то устроили травлю на меня. Вскрыли компьютер, опубликовали семейные фото. Врывались в дом к мужу…










А 4 декабря 2011 года я работала членом комиссии с правом решающего голоса. Мы считали голоса с 20.00 до 9.00, без выхода из классного кабинета, перерыва на еду и туалет. На нашем участке «Единая Россия» набрала что-то около 32%. А на соседнем, через стенку, больше 64%. В декабре я подала заявку на митинг по итогам выборов. 5 декабря 2011 года случился огромный митинг с 400-500 участниками. Мы кричали, махали протоколами. Потом мне снова звонили интересовались про общее самочувствие, личные планы и маму».



• Работала на «Эхе Москвы в Петербурге» с 2012 по 2014 год. Была замглавного редактора сайта радиостанции и шеф-редактором газеты, которую в Петербурге выпускало местное «Эхо».

«Я устроилась на «Эхо» и быстро так случилось, что «поговорить за меня» звонили из министерств и правительств. Какие-то люди из Оргкомитета Сочи-2014, пресс-служба Минобороны, МВД, штаб «Единой России», аппарат ОНФ, АП, руководство «Молодой гвардии», правительства Спб и Ленобласти… Мы держались… Весной за один лишь месяц меня трижды били без моего отрыва, так сказать, от производства. Ну, не били, а врезали. Дважды — патриоты на Малой Садовой, один раз — судебные приставы Фрунзенского районного суда».



• Весной 2014 года со всей пишущей редакцией петербургского «Эха» уволилась из-за цензуры и конфликта с руководством.

«Я имею право бояться, я не боялась с 2001 года. И я устала. Я хочу дом, семью, и чтобы грядки все были под осень вскопаны. Я достаточно набегалась, достаточно наскандалилась дома, достаточно поимела дел с ментами, я все еще помню это мерзкое: «У тибе мама йесть?»».


Реклама: Регистрация ООО в Москве.


• После увольнения уехала в деревню, где держу сад и огород.
• Публиковалась в «Новой газете», «Афише».
• Проповедую антиконсьюмеризм и трезвость мысли.

«Я — бисексуалка. Это первое. Моя ориентация меня очень расстраивает — это второе. Свою бисексуальность я воспринимаю как однозначную перверсию. Извращение. И я не чувствую себя вправе требовать для реализации своих наклонностей какой-либо легализации. Меня расстраивает гей-движение, потому что в нем я вижу нарушение прав гораздо более представительной группы тех, кто хочет жить в традиционном обществе, кто желает воспитывать детей вне открытых гомосексуальных связей… Когда-то я была религиозным человеком, готовилась к воцерковлению. Что-то меня сбило, некоторое время я жила крайне свободно и очень несдержанно, однако я все же считаю себя православной. Сейчас всячески сдерживаю свою сексуальность, я хочу жить традиционным укладом и вижу в этом некоторое успокоение, потому что я ощущаю тяжелую греховность однополых связей. Но даже когда я позволяла себе встречаться с женщинами, у меня не было с этим никаких проблем. Общество наше достаточно толерантно к геям, поверьте. В провинции у меня были коллеги — открытые геи или бисексуалы. Были коллеги, живущие в длительном однополом союзе. Я не видела, чтобы они хоть как-то подвергались дискриминации по признаку ориентации. Все потому, что они не считали нужным публично показывать однополую связь».

Источники: www.gazeta.ru/comments/column/mironova, uborshizzza.livejournal.com

Фото

Фотографии взяты из ЖЖ Анастасии Мироновой: cincinna-c.livejournal.com

Фотосессии:

Три свадьбы Анастасии Мироновой

Источник: Яндекс-дзен Анастасии Мироновой

• Свадьба была маленькая, меньше 10 гостей. Один гость утром сломал ногу. На регистрацию мы прибыли пешком. Напротив, в костеле, отпевали какого-то бедолагу. Женщина с похорон, увидев свадьбу и узнав моего мужа, пришла и нас поздравить. С цветами! Так мы и не узнали, кому же она готовила цветы.

  

• Мы с моим мужем-художником встали утром не спеша в его мастерской на ул. Мельникайте в Тюмени. Я выбрала наугад что-то из одежды. Платье из канадской комиссионки, кажется, оно стоило пару долларов. Смешные сапоги из Белграда. В Сербии, тоже в комиссионке, они продавались как зимние - в Тюмени аккурат для апреля подошли.

  

• Здесь на мне уже серьезный винтаж. Блузка Cacharel, вторая половина 1970-х, советская юбка тех же времен, американские сапоги, купленные в чикагском стоке TK-Max за 160 долларов на сэкономленные на обедах командировочные, очки CasaNova из восьмидесятых, в левой руке я почему-то держу сумку мужа. Прически нет, не успела, на голове дурацкий ободок. Жутко стыдно до сих пор.

  

• Коллаж: